Команда "САПСАН" - Приветствие

Целью путешествий к Северному Ледовитому океану являлось освоение новых земель. Триста лет назад в "Сказании о земле Сибирской" дьяк Савва написал: "Сия убо страна полунощная; стоит же от России царствующего града Москвы во многих расстояний, яко до трию тысящ поприщ суть. Межи сих же государств российского и сибирские страны земли облежит Камень, превысочайший зело, яко досязати верхом и холмом до облак небесных". Соображал дьяк: Россия и Сибирь суть разные земли и страны.

В царствование первого Романова, царя Михаила Федоровича, сослали в Сибирь дворянина Бориса Заблоцкого. Хотел дворянин бежать на польскую сторону, да изловили его на границе. В сыскном приказе допытались, что злого умысла на государя Заблоцкий не имел, веры папской нечистой не приемлет, а возжелал знать о далеких странах. Царь-милостивец не велел его казнить, взял в казну дом любителя путешествий, а самого отправил к юкагирским народам. В Великом Устюге велено было Заблоцкому набрать охочих людей — и с Богом в дальние страны, одной дороги год с половиною. Чего хотел, то и получил.

Набрал Заблоцкий в Великом Устюге полторы сотни мужиков и двух женщин, что согласились идти в невесты сибирским землепашцам. Был среди охотников молодой устюжанин Семейка Дежнев, первый кабацкий питух (пьяница. — Прим. авт.) и сорви-голова.

Дежнев был родом с Русского Севера, точнее - из шанежских крестьян. Долгое время считалось, что родиной Дежнева, как и многих других знаменитых землепроходцев, был Устюг Великий, но в сравнительно хорошо сохранившихся писцовых книгах этого города Дежневы не упоминаются, зато гораздо севернее его, на Пинеге, удалось отыскать даже родоначальника этой фамилии - крестьянина Веркольской вол. Двинского уезда Якова Еремеева по прозвищу Дежня (то есть квашня). Тем не менее Устюг наверняка сыграл важную роль в его судьбе. Во всяком случае Дежнев никак не мог миновать столь важный транспортный, хозяйственный, церковный и культурный центр России ни по пути в Сибирь, ни (по крайней мере, дважды) возвращаясь из нее. Там, наконец, жили его родственники (племянник с женой), в судьбе которых он за 10 лет до смерти принял живое участие, попытавшись вывезти их с собой в Якутск. За Урал Семен Дежнев попал в 30-е годы XVII в., видимо, в составе большого отряда ратных людей (стрельцов и казаков), набранных в том же Устюге Великом, а также других северо-русских городах специально для службы в Сибири.

Непродолжительное время "новоприборный" казак Дежнев находился в Тобольске, затем был приписан к Енисейску и переведен в гарнизон Ленского (Якутского) острога, нес службу в различных районах Восточной Сибири – на Индигирке, Яне, Алдане, Амге- и хорошо зарекомендовал себя в качестве не только воина и ясачного сборщика, но и своеобразного "дипломата", улаживавшего межплеменные и межродовые распри новых российских подданных. Так, в 1640 г. Дежнев принял участие в мирном разрешении конфликта между двумя якутскими родами на реках Тате и Амге, затем в ходе трудных переговоров склонил к покорности и уплате ясака воинственно настроенного "князца" кангаласов Сахея 2. И в дальнейшем Семен Иванович не раз с успехом использовал свои "дипломатические" способности в сложных ситуациях, возникавших в среде как аборигенов, так и русских переселенцев. Его путь в бессмертие был нелегок и тоже во многом типичен для сибирского служилого человека, судьба которого чаще всего определялась не свободным волеизъявлением, а распоряжениями начальства и цепочкой, казалось бы, случайных событий и обстоятельств. Но обессмертивший его имя подвиг был бы невозможен без таких качеств, как удивительная выносливость, неприхотливость в быту, мужество, стойкость, предприимчивость, смекалка, верность воинскому долгу и "товариществу". В 1641 г. в составе отряда известного землепроходца Михаила Стадухина Семен Дежнев отправился в свою самую длительную служебную "посылку" - на верхний приток Индигирки Оймякон. Там в апреле 1642г. во время ожесточенной стычки с пришедшими с р. Охоты воинственными "ламутскими тунгусами" многие казаки (включая Дежнева) были "переранены", а отряд лишился лошадей, без которых служба "великому государю" в тех краях была немыслима. Казаки сделали судно и после освобождения реки ото льда отправились в поисках новых "неясачных" мест в низовья Индигирки. Там, однако, уже скопилось много промышленного и служилого люда, и, стремясь найти еще никем не "проведанные" земли, Стадухин "со товарищи" направились дальше - на восток. Морем они дошли до р. Алазеи, где благодаря удачно проведенным Дежневым переговорам объединились с отрядом его давнего "знакомца" - Дмитрия Зыряна и летом 1643 г. доплыли до устья неведомой Колымы. Она поразила казаков своим величием, пушными и рыбными богатствами 3. Поднявшись вверх по реке, казаки соорудили свой первый опорный пункт - Колымское зимовье (впоследствии оно превратилось в довольно крупный для этих краев острог). А следующим этапом "государевой службы" должно было стать пополнение "ясачной казны" - всеми доступными в тех условиях способами. "Призывать в ясак" местных жителей, согласно правительственным "наказам", следовало прежде всего "ласкою и приветом". Все ли сделали казаки, чтобы обойтись на Колыме без "жесточи", сказать трудно, но ясно, что неукоснительно следовать официальному курсу на преимущественно мирное решение проблем с "иноземцами" при "проведывании"новых "землиц" можно было далеко не всегда, а от ясачного сбора "великий государь" своих "холопей" не освобождал ни при каких обстоятельствах. Поэтому и на Колыме нередко звенело оружие, гремели выстрелы и лилась кровь. Несколько ран получил на "колымской службе" и Дежнев. Особенно трудно пришлось ему в 1645 г., когда Стадухин и Зырян отправились с добытым ясаком обратно на Лену, а на Колыме осталось всего 13 русских. Они были осаждены полутысячным юкагирским войском и едва отбились от него в ходе тяжелого "съемного" (рукопашного) боя4. Вскоре,

однако, положение русских на Колыме упрочилось: с подмогой вернулся Зырян, а вслед за ним на "новую реку" потянулся торговый и промысловый люд. Но не заставила себя долго ждать и негативная сторона наступившего в "новоприисканном" крае "многолюдства": соболь стал быстро "испромышляться", и собравшийся на Колыме народ все чаще оказывался не у дел. Ситуация изменилась после появления слухов о богатствах земель, расположенных восточнее. Со слов местных жителей русские поняли, что, следуя "встречь солнца" вдоль морского побережья, можно достичь устья некоей "реки Погычи", изобильной якобы не только пушниной, но и серебром. Такие рассказы мало кого оставляли равнодушным. Первые попытки отыскать путь с Колымы на легендарную реку не увенчались успехом. В 1646г. отправившихся на восток мореходов льды не пропустили далее Чаунской губы (в 350-400км к востоку от Колымы), но результаты плавания обнадеживали: к слухам о мифических богатствах "непроведанных" на востоке земель добавились вполне достоверные сведения о наличии у местных жителей запасов "рыбьего зуба" - клыков моржа, высокоценимых на Руси и особенно за границей, где их приравнивали к слоновой кости. За организацию нового морского похода взялся приказчик устюжского купца А. Усова холмогорец Федот Алексеев Попов. Он обратился к приказчику Колымского острога Втору Гаврилову с просьбой отправить "на Погычу" и какого-нибудь служилого человека - для организации сбора ясака и управления новооткрытыми землями, придав тем самым экспедиции официальный характер. Желание участвовать в походе (и тем самым хотя бы формально возглавить его) изъявили казаки Семен Дежнев и позднее Герасим Анкудинов (Анкидинов). Поскольку последний пользовался у сибирской администрации дурной славой, предпочтение было отдано Дежневу - как более надежному и опытному в походах и ратном деле. Официальный глава экспедиции, как и остальные ее участники, снаряжался практически за свой счет, влезая в "неокупные долги". Успех любого плавания зависит прежде всего от качества судов. В своих походах по северным морям русские задолго до Дежнёва использовали специально предназначенные для плаваний во льдах "кочи".

В литературе до сих пор можно встретить весьманелестные, но абсолютно не соответствующие действительности характеристики и оценки кочей- вплоть до представления о них как о судах, "сшитых из грубо отесанных досок древесными корнями" и "как бы предназначенных для кораблекрушения" 5. Нет, кочи не были самоубийственно примитивными скорлупками. Согласно реконструкциям М. И. Белова, существовало два типа кочей- большие и малые. В Восточной Сибири преобладали большие, двухмачтовые кочи, рассчитанные на 20-30 (до 50) человек экипажа, длиной до 19, а шириной до 5-6 м и грузоподъемностью до 40 т (малые же, одномачтовые, кочи достигали 7-8 м в длину и обладали грузоподъемностью всего в 7 т). Бортовые доски кочей крепились внахлест, пазы между ними заливались смолой и дополнительно закрывались пеньковыми жгутами и рейками, прижатыми к доскам железными скобами. Но главная особенность этих судов- наличие "коцы" (или, другими словами, "шубы ледяной"), то есть дополнительной толстой обшивки по ватерлинии, предохраняющей борта от "испротирания" льдинами. Кроме того, благодаря округлой, яйцевидной форме корпуса, кочи, в случае их вмерзания в лед, не ломались сжатием, а выталкивались наверх, малая же осадка позволяла им максимально использовать период навигации: не дожидаясь освобождения всего моря ото льда, они могли идти по узкой прибрежной полосе свободной воды, причем с довольно приличней скоростью - иногда до 200-250 верст в сутки. Все это делало коч идеальным для своего времени арктическим кораблем, хотя и он, разумеется, не был лишен конструктивных недостатков: из-за особенностей парусной оснастки кочи могли идти лишь по ветру, а из-за округлой формы корпуса они были неустойчивы во время сильного волнения моря, для управления кочами вообще требовались особая сноровка и немалый опыт. Примечательно, что после того как по указу Петра I все старинные русские суда были запрещены, для одного из отрядов Великой Северной экспедиции, отправлявшейся из Архангельска к устью Оби в 1734г., по совету местных жителей-поморов, в порядке исключения были построены два коча. Но морякам, обученным плаванию уже на судах западноевропейского типа, кочи не понравились (поскольку не выдерживали сильной качки и на них нельзя было лавировать, дрейфовать и т. п.)6. Возможно, именно конструктивные недостатки кочей сыграли роковую роль в судьбе участников экспедиции Дежнева.

Первая попытка наших мореходов дойти до неведомых восточных земель оказалась неудачной: все лето 1647 г. путь преграждал "лед непроходимый". В 1648 г. флотилия Семена Дежнева и Федота Алексеева вновь вышла в море. "На Погычу" с ними отправилось около 100 человек (в основном торговый и промысловый люд) на семи кочах, в том числе, видимо, около 30 человек на коче Анкудинова, шедшего в поход самостоятельно. Лето на этот раз выдалось теплым, море было чисто ото льдов, но (оборотная сторона теплой погоды в Арктике) на мореплавателей постоянно обрушивались жестокие бури. Экспедиция стала терять одно судно за другим.

В XVII в. русские мореходы, даже будучи грамотными, не вели вахтенных журналов. Не в обычае этих людей были и такие способы увековечивания своих деяний, как дневниковые записи или мемуары, так что последовательного и связного изложения хода дежневской экспедиции мы не имеем и судим о ней по позднейшим - слишком общим, кратким или пусть и подробным, но отрывочным - сообщениям в "отписках" (отчетах, донесениях) да "челобитных" ее участников, где немало противоречий, недомолвок и элементарных ошибок памяти. Поэтому в походе Дежнева для нас по сей день остается много невыясненного, загадочного, по-разному трактуемого историками. И наибольшие разногласия среди них вызывают вопросы о гибели каждого дежневского коча 7. На сегодняшний день большинство исследователей представляет себе ход первой экспедиции из Северного Ледовитого океана в Тихий следующим образом. На пути к северо-восточной оконечности Азии пропали четыре коча: два из них потерпели крушение, а выбравшихся на берег людей перебили "иноземцы"; о судьбе еще двух историки гадают, не исключая, в частности, и того, что эти суда отнесло к Аляске (еще в XVIII в. среди жителей северо-востока Азии ходили упорные слухи об обитающих на "Большой земле" за морем бородатых и во всем "подобных русским" людях8. До пролива, носящего ныне имя Беринга, в сентябре 1648г. добрались лишь три коча - самого Дежнева, Алексеева и Анкудинова. Пролив этот и в наше время нелегок для плаваний, ибо там сталкиваются противоборствующие течения ("сувои", говоря языком мореходов XVII в.). Преодолеть столь трудный рубеж без потерь русским не удалось: возле Большого Каменного Носа (так Дежнев позднее назвал северо-восточный выступ Азии) разбился коч Анкудинова, и людей с него приняли на свои суда Алексеев и Дежнев. Этот мыс глава экспедиции описывает следующим образом: "А с Ковымы-реки итти морем на Анандырь-реку, и есть Нос, вышел в море далеко... А против того Носу есть два острова, а на тех островах живут чухчи... А лежит тот Нос промеж сивер на полуношник (то есть между севером и северо-востоком. - Н. Н.). А с русскую сторону Носа признака: вышла речка, становье тут у чухоч делано что башни из кости китовой". И еще один важный "признак" отметил Семен Иванович: "Нос поворотит круто к Онандыре-реке под лето" (то есть на юг) 9. Описание довольно подробное, но, к сожалению, оно практически в равной степени подходит и к современному мысу Дежнева, и к мысу Чукотскому, находящимися хоть и по одну сторону пролива между двумя континентами, но на противоположных его концах. Может быть, лишь археологам-подводникам ныне по силам точно определить, возле какого из мысов разбился коч Герасима Анкудинова. При высадке на берег у мореходов произошло столкновение с чукчами (или с эскимосами, которых русские тогда не отличали от чукчей), Федот Алексеев был ранен. Неприветливым оказался и Тихий океан. Поднялась буря, и кочи потеряли друг друга. Дежневское судно долго носило по волнам и лишь "после Покрова" (в октябре) выбросило на гористый пустынный берег к югу от устья р. Анадырь. Историки уже давно спорят относительно местонахождения этого крушения, помещая его на пространстве от южного берега Анадырской губы до Олюторского мыса. Еще больше споров разгорелось вокруг вопроса о судьбе Федота Алексеева и Герасима Анкудинова. Например, Б. П. Полевой полагает, что их коч, как и дежневский, был выброшен на берег недалеко от устья Анадыря, но большинство исследователей склоняется к более "романтической" версии, согласно которой, буря занесла Алексеева и Анкудинова на Камчатку, ибо там еще в XVIII в. в легендах местных жителей и топонимике ясно прослеживались "федотовские" следы 10. Дежнев и 24 его спасшихся спутника 10 недель шли с нартами на лыжах до устья Анадыря - единственной крупной реки этого пустынного края, оказавшейся, однако, совсем не похожей на легендарную "Погычу": "рыбы добыть не смогли, лесу нет". Половина отряда отправилась искать пропитание вверх по реке и, обессилев, почти полностью погибла на обратном пути. К весне 1649г. у Дежнева в живых осталось только 12 человек, но, пережив ужасную голодную зиму, эта горсточка русских людей проявила себя на Анадыре как вполне активная сила. Они сделали небольшие суда (видимо, из собранного на берегу "плавника" - принесенных водой деревьев) и двинулись вверх по Анадырю, к спасительным лесам, надеясь найти там и соболей, и "неясачных иноземцев". Поначалу казалось, что дежневцам наконец-то улыбнулась удача. Захватив в "аманаты" двух "мужиков" из юкагирского племени анаулов, Семен Иванович получил очередную рану, но вместе с ней и первый ясак. В верхнем течении реки в наиболее благоприятном для жизни районе Анадырского края - недалеко от того места, где на современных картах обозначено селение Маркове,- было построено небольшое зимовье, ставшее ядром будущего острога. Однако вскоре стало ясно, что и в своих верховьях река Анадырь не слишком "лесна", а потому и "соболей по ней мало" 11. Весной следующего, 1650, года в жизни дежневцев произошла важная перемена: к их зимовью подошла на нартах с собачьими упряжками большая партия служилых и промышленных людей во главе с Семеном Моторой и бывшим начальником Дежнева Михаилом Стадухиным. Проложив к Анадырю сухопутный маршрут от Нижнеколымского острожка через Анюйский хребет, они тем самым сильно обесценили дежневское открытие в глазах якутской администрации, ибо путь через "камень" (горы) при всей сложности был более пригоден для связи Анадыря с Колымой, чем морской, опасный из-за бурь и не всегда проходимый из-за льдов. С Моторой Дежнев быстро договорился "служить вместе", а вот с завистливым и высокомерным Стадухиным отношения у него не сложились. Противостояние двух "войск", правда, продолжалось недолго: уже в феврале 1651 г. стадухинская ватага отправилась дальше на юг - к Пенжине - и хлебнула в том походе столько лиха, словно был он Божьей карой за все чинимые Дежневу и Моторе "насильства" и "изгони". Добравшись в 1659г. "с боем и кровью" до Якутска, уцелевшие "полчане" Стадухина жаловались: "И с реки на реку переходя... дважды море било, и заводишко розметало, а иные морем потопило, и голод терпели, и души свои сквернили... и раны от иноземцов, и увечье приимали, ран по 5-ти и по 6-ти, и по 10-ти на человеке. И многих... побито нас... на дорогах и на переходах, и на морском розбое, и на аманатцкой имке, и з голоду... А всех нас было с ним, Михаилом, 50 человек, а ныне... нас осталось... 14 человек" 12. В 1652г. в бою с "немирными иноземцами" погиб Мотора, и Дежнев снова стал главным правителем ("приказным") в открытых им землях. Год этот ознаменовался еще одним важным для Дежнева событием: летом у устья Анадыря в море была обнаружена богатая "рыбим зубом" отмель ("корга") - гигантское лежбище моржей. Вид корги произвел на русских сильное впечатление - подобного не видел никто из них, даже те, кому на родине приходилось заниматься моржовым промыслом. "А которые промышленные люди - поморцы, - сообщал Дежнев, - и они сказывают, что в Русском де Поморье столь много зверя того нет" 13. Это открытие сразу же сделало многолетнее пребывание Дежнева на новой реке не только целесообразным, но и весьма прибыльным для казны (и, конечно, для самого себя) делом. Лишь за первый месяц промысла Дежнев добыл 150 пудов "рыбьего зуба", причем в основном "заморного", то есть оставшегося от давно погибших моржей. В апреле 1654г. на Анадырь все тем же "сухим путем" пришел новый русский отряд, на этот раз во главе с "выдвиженцем" Стадухина Юрием Селиверстовым. Тот тоже увидел в Дежневе соперника - уже в эксплуатации моржовой "корги" - и вознамерился в письмах якутскому воеводе приписать себе заслугу в ее открытии. Возмущенный Дежнев, защищая приоритет, составил свои впоследствии знаменитые "отписки" и тем самым поведал миру об историческом плавании 1648 г. вокруг Чукотского полуострова. Так что, не будь Селиверстова с его кознями, мы, скорее всего, никогда бы и не узнали, кто первым из европейцев проплыл проливом, разделяющим Азию и Америку. Видимо, в том же, 1654, году Дежнев предпринял поход для обеспечения безопасности моржового промысла. Выступить пришлось с ничтожными силами (12 человек), без предварительной подготовки- сразу же после известия о том, что у морского побережья обнаружены коряки, которые "от той корги живут недалеко и на коргу под нас тайно убойства для приходят". "И мы... на них ходили,- рассказывал Дежнев, - и дошли их четырнадцать юрт в крепком острожке". Взять его оказалось непросто, но казаки, по словам Дежнева, все же "тех людей разгромили всех". Коряки бежали, потеряв убитыми двух человек, а среди "отгромленного ясыря" Дежнев обнаружил давнюю знакомую - "якутскую бабу" (очевидно, ясырку) того самого Федота Попова, который был инициатором их совместного плавания вокруг "Большого Каменного Носа". От нее Дежнев узнал о трагической гибели своего компаньона: "И та баба сказывала, что де Федот и служилой человек Герасим померли цингою, а иные товарищи побиты, и остались невеликие люди и побежали в лодках с одною душою, не знаю де куда" 14. Осенью 1655 г. главный (и крайне неудачливый) соперник Дежнева - Селиверстов- отправился обратно на Колыму, а в мае 1659 г, специально присланный на Анадырь сын боярский Курбат Иванов принял "по росписи" зимовье и власть над подведомственной ему территорией. На Колыму Семен Иванович возвращался с частью добытой им "костяной казны" не морем, а горной анюйской дорогой, затем дошел морем до Лены и весной 1662г. оказался, наконец, в Якутске, к тому времени уже давно поменявшем прежнее место... Дежнев "с товарищи" сдали "костяную казну" местной администрации и, верные давним традициям, не забыли и церковь: памятуя о погибших товарищах и в благодарность за благополучное возвращение пожертвовали "по разным прилатам в розные городы" около двух пудов "рыбьего зуба" - своего главного на тот момент богатства 15.

Примечания:

1.См. КОЛЕСНИКОВ А. Д. С.В.Бахрушин о формах колонизации. В кн.: Вопросы истории Сибири досоветского периода (Бахрушинские чтения, 1969). Новосибирск. 1973, с. 166-181.

2. ОГЛОБЛИН Н. Семен Дежнев (1638-1671). Новые данные и пересмотр старых.- Журнал Министерства народного просвещения, 1890, декабрь, с. 300-301; САМОЙЛОВ В. А. Семен Дежнев и его время. М. 1945, с. 41-42; Белов М. И. Подвиг Семена Дежнева. М. 1973, с. 58.

3. См. Открытия русских землепроходцев и полярных мореходов XVII века на северо-востоке Азии. Сб. док. М. 1951, с. 233-235.

4. ОГЛОБЛИН Н. Ук. соч., с. 302.

5. ГУМИЛЕВ Л. Н. Этногенез и биосфера Земли. Изд. 3-е. Л. 1990, с. 289.

6. БЕЛОВ М. И. Ук. соч., с. 105; БЕЛОВ М. И., ОВСЯННИКОВ О. В., СТАРКОВ В. Ф. Мангазея. Ч. 1. Мангазейский морской ход. Л. 1980, с. 116-122.

7. САМОЙЛОВ В. А. Ук. соч., с. 68; Подвиг Семена Дежнева, с. ИЗ; История Русской Америки. Т. 1. М. 1997, с. 29-30.

8. См. ФЕДОРОВА С. Г. Русское население Аляски и Калифорнии. Конец XVIII в. - 1867. М. 1971, с. 47-51, 64, 96; История Русской Америки. Т. 1, с. 31-33.

9. Русские мореходы в Ледовитом и Тихом океанах.

10. Сб. док. о великих русских географических открытиях на северо-востоке Азии в XVII в. Л.-М. 1952, с. 131-132; БЕЛОВ М. И. Ук. соч., с. 184-187. ЛЕОНТЬЕВА Г. А. Якутский казак Владимир Атласов - первопроходец земли Камчатки. М. 1997, с. 51-54; История Русской Америки. Т. 1, с. 31-32.

11. САМОЙЛОВ В. А. Ук. соч., прил., с. 133.

12. Открытия русских землепроходцев и полярных мореходов, с. 269.

13. Русские мореходы в Ледовитом и Тихом океанах, с. 126.

14. САМОЙЛОВ В. А. Ук. соч., прил. с. 133, 136, 140.

15. Русские мореходы в Ледовитом и Тихом океанах, с. 135-137.

Created by Артём царёв (Art inc.)